Диакон Димитрий ЮРЕВИЧ

ГРЕЧЕСКИЙ ПЕРЕВОД ВЕТХОГО ЗАВЕТА
СЕМИДЕСЯТИ ТОЛКОВНИКОВ В СВЕТЕ
БИБЛЕЙСКИХ РУКОПИСЕЙ МЕРТВОГО МОРЯ

Вопрос о греческом переводе Семидесяти продолжает сохранять свою актуальность для русской библеистики на протяжении уже более 200 лет. В чем же кроется такой повышенный интерес к переводу текста Ветхого Завета, сделанного в Александрии в III-II веках до Р.Х.?

Первая причина в том, что именно перевод LXX стал использоваться христианской Церковью с самого начала ее существования как один из основных текстов ветхозаветного Священного Писания. Именно к нему прибегали в своих богословских сочинениях отцы и учители Церкви. Именно с него был сделан перевод текста Ветхого Завета на славянский язык, что на тысячу лет связало с ним судьбу Славянской Библии, приобретя, таким образом, кроме богословского, еще и литургическое значение для Русской Церкви.

Известно, что перевод Семидесяти имеет целый ряд разночтений по сравнению с тем текстом Ветхого Завета, который представляет собой не перевод, а один из вариантов текста на оригинальном языке – масоретским текстом (МТ). До середины XX века МТ был единственным известным науке вариантом ветхозаветного текста на древнееврейском языке. Поскольку абсолютно адекватный перевод какого-бы то ни было литературного произведения с одного языка на другой невозможен в силу разного объема смысловых значений сходных слов двух языков, то западные исследователи Священного Писания Ветхого Завета уже с XVI века начинают активно использовать исключительно МТ для своих богословских изысканий.

В целом необходимо согласиться с обоснованностью такого подхода и признать, что текст на языке оригинала должен быть привлекаем для библейского анализа в первую очередь. Тем более, что в случае взаимоотношения МТ и перевода LXX можно указать на факт философского характера перевода LXX. Например, еврейская этимология ветхозаветного имени Божиего Ягве, открытого Моисею в непалимой купине (Исх. 3:14-15), означает прежде всего «Помощника и Покровителя», Того, Кто активно присутствует с верующим и помогает ему неожиданным образом. Греческий перевод LXX дает допустимое, более возвышенное, но все таки толкование имени Ягве, переводя его как «Сущий». т.е. Тот, Кто существует изначально и поддерживает Своей мышцей все тварное бытие.

В связи с указанным фактом в русской библейской науке с XIX века была предпринята попытка найти адекватное место как для МТ, так и для LXX при научных изысканиях. Это было связано, прежде всего, с переводом Библии на русский язык. Выявилось два основных направления в русской науке. Представители первого решительно превозносили еврейский текст, сводя все различия LXX-ти преимущественно к недоразумениям и искуственным перетолкованиям греческих переводчиков, как, например, профессор П. И. Горский-Платонов. Вторые стояли на позиции исключительного использования греческого текста, считая имеющийся еврейский текст тенденциозно испорченным масоретами, например – святитель Феофан Затворник. К счастью, ни то, ни другое направление никогда не достигали взаимоисключающих крайностей и содержали бесспорные научные элементы. В целом возобладал подход, предложенный святителем Филаретом (Дроздовым). [1, 44-45] Его принцип заключался в том, чтобы, имея МТ в качестве основного, сверять его с текстом LXX и отдавать последнему предпочтение в случае тех разночтений, которые надежно засвидетельствованы в предании христианской Церкви. [2]

В своей записке Синоду митрополит Филарет блестяще показал, что, хотя МТ и является текстом на языке оригинала, он вовсе не является оригинальным, т.е. изначальным текстом Ветхого Завета. Этот факт понимали в XIX веке многие, однако представляли дело так, будто накануне пришествия Христа в мир существовал некий единый оригинальный текст Писания, с которого был сделан перевод LXX (и недостатки которого обусловлены деятельностью переводчиков), а впоследствии оригинальный еврейскй текст был подвергнут переработке в среде масоретов, «хранителей предания» – ученых той части еврейского народа, которая не приняла Иисуса из Назарета в как Мессию. Подчеркивали, что деятельность масоретов относится к достаточно позднему периоду – примерно с V по IX век по Р.Х. и в некоторых случаях в их корректурах можно усмотреть тенденциозность и желание иметь на еврейском языке текст, отличный от используемой в христианстве Септуагинты.

В XX веке стало очевидно, что такое прямолинейное объяснение не может исчерпать всю разницу между МТ и переводом LXX. Стало ясно, что разница не может быть сведена к простой статистике разночтений тех или иных мест. С гениальной попыткой обобщения кардинального различия между МТ и переводом LXX-ти, взятыми в целом, выступил величайший русский библеист XX века профессор Н. Н. Глубоковский. Находясь уже в эмиграции, в Софии, в 1933 году он опубликовал статью «Славянская Библия», в которой подчеркивал: в переводе LXX-ти мы имеем дело с ярко выраженной концепцией персоналистического универсального мессианизма, в то время как сложившийся позже МТ становится уже националистически-мессианским. Главное отличие перевода LXX, по мнению Н. Н. Глубоковского «в персоналистически-мессианском характере пророчеств, которые потом вполне логично и нормально получили христианское применение в отношении личности Господа Искупителя». Ученый подчеркивает, что в этом нет «хронологически-обусловленной тенденциозности», поскольку «в период совершения этого перевода (в Александрии за время от Птоломея Филадельфа до Птоломея III Евергета между 285 и 221 годами до Р.Х.), разумеется, не было христианства даже в более или менее ясном предведении и не существовало специальных мессианских напряжений в предполагаемых производящих кругах», в пользу чего Н. Н. Глубоковский приводит ряд аргументов. Затем он делает со смелый вывод: «сопоставление еврейской масоретской Библии и греческого перевода LXX в объективном историческом освещении и беспристрастном толковании научно заставляет меня формулировать в итоге, что греческая интерпретация воспроизводит независимый от масоретского еврейский текстуальный тип» [3].

Таким образом, Н. Н. Глубоковский приходит к выводу, что в основе МТ и перевода LXX лежат различные редакции древнееврейского текста! Это предположение ученого, основанное лишь на выделении характерных черт МТ и LXX-ти, спустя всего 15 лет нашло блестящее подтверждение в библейских рукописях, найденных в 1947-1954 годах в районе местечка Кумран на западном берегу Мертвого моря.

202 кумранские библейские рукописи датируются периодом с середины III века до Р.Х. до начала христианской эры. Таким образом, они несут свидетельсво на языке оригинала древнейшее более, чем на тысячу лет, по отношению к имеющимся самым ранним рукописям МТ (Каирская рукопись пророческих книг – 895 год по Р.Х., частично сохранившийся кодекс из Алеппо – 925 год, а полный Ленинградский кодекс датируется лишь 1010 годом [4]). К сожалению, в библейских рукописях из Кумрана отсуствует книга Есфирь, а остальные книги, входящие в современный канон Ветхого Завета, сохранились далеко не полностью в силу ветхости свитков.

Древнееврейский текст кумранских рукописей в ряде случаев соответсвует варианту масоретского текста, в других случаях – совпадает по смыслу с переводом LXX-ти, иногда следует своему собственному чтению. Попытка систематизировать различные варианты текста, представленного в кумранских библейских рукописях, была проделана Франком Кроссом (F. M. Cross), а потом другими исследователями, и дала следующие результаты.

С полным основанием можно говорить, что уже в дохристианской древности существовало несколько вариантов (или редакций) древнееврейского текста Ветхого Завета:

1. Прежде всего – прото-масоретский текст. Он, хотя и с некоторыми достаточно интересными разночтениями, засвидетельствован, например, в Великом свитке книги Исаии (1QIs^a) и ряде других манускриптов из 1-ой пещеры Кумрана.

2. Вторым можно указать вариант, который был положен в основу перевода Семидесяти. Один из интересных примеров этой редакции древнееврейского текста дает рукопись «b» книги пророка Иеремии из 4-й пещеры (4QJer^b), которая датируется Хасмонейским периодом (т.е. 150-60 годы до Р.Х.). Текст этой рукописи на 12% короче масоретского, как это и зафиксировано у LXX-ти. Впрочем, в других свитках книга Иеремии представлена и в протомасоретском расширенном варианте, особенно хорошо – в манускрипте «a», датируемом примерно 200 годом до Р.Х. (4QJer^a). «Изучение двух текстуальных традиций в свете новых данных, – пишет Ф. М. Кросс об этих редакциях книги Иеремии, – проясняет то, что прото-масоретский текст был расширенным, и решает старый спор. Те, кто защищал оригинальность традиционного [масоретского – Д.Ю.] текста, утверждая, что греческий переводчик сократил еврейский текст, оказались неправы. Септуагинта верно отражает консервативное еврейское текстуальное семейство текста. Напротив, прото-масоретское и масоретское семейство отмечены редакторской переработкой и объединением двух вариантов текста в один, вторичным дополнением имен и эпитетов, расширением за счет параллельных мест и даже глоссами (комментариями) из библейских пассажей, взятых извне книги Иеремии» [5, 279]. Другим замечательным примером текста, легшего в основу перевода Семидесяти, является рукопись «а» книги Царств (или Самуила) из 4 пещеры (4QSam^a), датируемая 50-25 годами до Р.Х. Ф. М. Кросс считает, что этот текст не только лег в основу гипотетической лукиановой редакции LXX-ти, но и был использован редактором книг Параллипоменон около 400 года до Р.Х, поскольку к более ранней фазе этого же типа текста относится и древняя рукопись «b» книги Царств (4QSam^b), датируемая III веком до Р.Х. [5, 280]

3. Третья группа рукописей имеет много общих черт с Самаритянским Пятикнижием  – той редакцией Торы, которая появилась после окончательного разрыва отношений между иудеями и самаритянами в середине V века до Р.Х. – за исколючением, конечно, корректур, которые самаритяне преднамеренно внесли в текст Писания, чтобы обосновать, что главным культовым городом является Сихем, а не Иерусалим, а местом жертвоприношений должна быть гора Горизим вместо горы Мориа. «Хотя некоторые разности Самаритянского Пятикнижия, очевидно, являются результатом сектантской правки, большинство отличий нейтральны в этом отношении», – пишет один современный исследователь [6, 163]. К самаритянской редакции близки рукописи из 4-ой пещеры: написанный палеоеврейским шрифтом свиток книги Исход (4QpalaeoEx^m), и свиток книги Чисел, датируемый иродианским периодом (4QNum^b). [5, 280] Этот факт, говорящий о том, что в Самаритянском Пятикнижии зафиксирован один из древнейших вариантов древнееврейского текста достаточно важен для изучения перевода LXX, поскольку из примерно 6000 разночтений, в которых Самаритянский текст отличается от масоретского, он в 1900 случаев совпадает с греческим [7].

На основании описанной группировки рукописей Ф. М. Кросс предложил теорию возникновения различных редакций древнееврейского текста, известную как теория локальных текстов. [5 ,283] Согласно ей, между V и I веками до Р. Х. постепенно развились три семейства древнееврейского текста – в Палестине, Египте и Вавилоне. Палестинское семейство обширнее всего представлено в кумранских рукописях и связано с Самаритянским текстом Торы. Египетское семейство, близкое с Палестинским, легло в основу греческого перевода Семидесяти. Наконец, вавилонское, по мысли ученого, было сохранено независимо от первых двух иудеями Вавилонии и легло в основу МТ.

Не все ученые поддержали именно такое разделение на текстуальные семейства – например, Э. Тов (E. Tov) считает, что вариантов древнееврейского текста было значительно больше. Тем не менее, исследования Ф. М. Кросса наглядно демонстрирует, что отличие перевода LXX от МТ кроется прежде всего в их восхождении к разным редакциям. Ввиду этого можно утверждать, что некоторых случаях предпочтительным будет чтение перевода LXX, поскольку МТ приобрел знаменитую стабильность и неподвижность достаточно поздно – с V по IX века по Р. Х., в период работы масоретов, а в период Второго храма он был подвержен корректуре книжников («соферим»), производимой из различных соображений.

Одним из мотивов, по которым книжники вносили исправления в текст Писания, было стремление избавиться от антропоморфных выражений Библии по отношению к Богу. Даже символическое, образное уподобление силы и могущества Божия «руке» или «мышце» Ягве, а Его всеведения – «оку» и т.д. могло, по мнению книжников, стать соблазнительным для простого народа и послужить поводом для идолопоклонства. Поэтому вносились поправки, известные как «корректуры книжников» («тиккун соферим»). Например, в книге Захарии 2:12 еврейский текст, первоначально гласивший: «так говорит Господь Саваоф: … касающийся вас касается зеницы ока Моего» (т.е. ваш враг – Мой враг) был изменен соферим следующим образом: «касающийся вас касается зеницы ока своего» (т.е. ваш враг – враг сам себе). Русский Синодальный перевод в данном месте (Зах. 2:8) по букве следует масоретскому, но благодаря орфографии передает смысл оригинала: «так говорит Господь Саваоф: … касающийся вас касается зеницы ока Его» (т.е. ваш враг – Его, Господа, враг). [8, 24]

Перевод LXX при разночтении с МТ сохраняет в ряде случаев более древний вариант (возможно, восходящий к протоеврейскому тексту), а иногда – вариант, также подвергшийся корректировке, но иным образом.

Например, первоначально 8 стих 32 главы книги Второзаконие звучал так: «когда [Всевышний] давал уде[лы народам] и расселял [сынов человеческих, тогда поставил пределы народов по числу] сынов Божиих», что подтверждается текстом рукописи Второзакония «j» из 4-й пещеры (4QDeut ^j). Под сынами Божиими здесь, как и в книге Иова (38:7), имеются в виду ангелы Божии. Такую корректуру, не искажающую смысла текста, и вводит чтение перевода LXX и Славянской Библии: «поставил пределы языков по числу ангелов Божиих». Однако редактор прото-масоретского текста, внося корректуру, меняет смысл: «поставил пределы народов по числу сынов Израилевых». Во-первых, такое выражение выпадает из контекста 32-й главы Второзакония, где только после описания расселения народов указывается, что Господь нашел народ Израилев в пустыне и ввел его в землю обетованную. Во-вторых, на этом примере видна та самая националистическая ориентированность масоретской редакции текста, о которой говорил Н. Н. Глубоковский. Впрочем, для русского народа, пережившего пришествие большевизма, хорошо понятен соблазн национально-государственного мессианизма. Та часть русского народа, которая поддержала большевиков с их лозунгом об освобождении и преобразовании всего мира, не смогла выдержать искушение мессианской идеей, отнесенной к целой нации (это превосходно показал Н. А. Бердяев в работе «Истоки и смысл русского коммунизма»). Похожая идея, движущая тростью редактора прото-масоретского текста, заставила его уклониться от первоначального смысла Писания.

Другие примеры подтверждают, что текст Септуагинты в некоторых случаях сохранил первоначальный древнееврейский вариант, утраченный в протомасоретской редакции. При перечислении лиц, пришедших с Иаковом в Египет (Исх. 1:5), МТ говорит о «семидесяти душах», в то время как перевод LXX, кумранская рукопись 4QExod^a и первомученик Стефан в своей речи, зафиксированной в книге Деяний (7:14), указывают число семьдесят пять. Рост филистимского воина Голиафа, противоборствовавшего Давиду, МТ указывает несколько фантастично («шесть локтей и пядь», т.е. 3 м 10 см), в то время как многие рукописи текста LXX и кумранский манускрипт 4QSam^a – вполне реалистично («четыре локтя и пядь» – 2 м 10 см). Наконец, рукопись Псалтыри из 11-й пещеры (11Qps^a) завершается двумя псалмами, которые присутсвуют в греческом и славянском текстах и известны как единый 151-й псалом. Но он отсутствует в МТ и рукописи из Масады (MasPs^b). Исследователи предполагают принадлежность этих псалмов самому Давиду в силу яркого описания в них биографических сведений из жизни пророка. [9]

Таким образом, открытие рукописей Мертвого моря показало важное значение перевода Семидесяти как независимого свидетеля семейства древнееврейских текстов. В свете этого традиционный принцип русской библеистики по использованию библейских источников может быть сформулирован немного по-новому: в ветхозаветных исследованиях необходимо привлекать прежде всего текст на языке оригинала – масоретский и кумранский, но при этом обязательно анализировать разночтения перевода Семидесяти, который может нести свидетельство, восходящее к первоначальному древнееврейскому тексту.

1. Глубоковский Н. Н. Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии. М., 2002, 192 с.

2. Филарет (Дроздов), свт. О догматическом достоинстве и охранительном употреблении греческого Семидесяти толковников и Славянского переводов Священного Писания. 1845. (http://www.sinai.spb.ru/ot/mphil_lxx/mphil_lxx.html).

3. Глубоковский Н. Н. Славянская Библия. София, 1933. (http://www.sbible.boom.ru/qb004.htm).

4. Ленинградский кодекс и его значение (http://www.sinai.spb.ru/ot/lencodex/lencodex.html).

5. Cross F. M. The Contribution of the Qumran Discoveries to the Study of the Biblical Text / Qumran and the History of the Biblical Text. Editors F. M. Cross and Sh. Talmon. Cambridge-London, [1975], 415 pp., p. 278-292.

6. The Origin of the Bible. Ed. W. Comfort. 1992.

7. Dankenbring W. F. The Dead Sea Scrolls and the Septuagint (http://www.triumphpro.com/a_new_look_at_the_lxx____the_dead_sea_scrolls_ and_the_septuagint.htm).

8. Олесницкий А. А. Тенденциозные корректуры иудейских книжников (соферимов) в чтении Ветхого Завета // Труды КДА, том 1879, 2, ?5, сс. 3–54.

9. Abegg M., Flint P., Ulrich E. The Dead Sea Scrolls Bible. The Oldest Known Bible Translated for the First Time into English. San-Francisco, 1999, xxvii + 649 pp.